Тогда она неожиданно крепко ухватила меня под руку, подвела к гранитной ограде и показала на воду в реке: свет фонарей отражался неровно колышущимися белыми пятнами на фоне черноты ночного неба.
– Видишь тьму? В неё проникает свет. А в этом свете тоже есть чёрные пятна. Так и в жизни – во всём плохом есть что-то хорошее и наоборот. И не смей больше делать вид, будто всё это – просто вода!
Я ничего не понял, но в глубине души всколыхнулось что-то живое. Нечто такое, что видит в жизни большее, нежели просто повод посмеяться, способ израсходовать себя, обдолбаться всевозможными благами и сдохнуть. Видит скрытую сторону вещей. «Наивная девочка, – думала одна часть меня, – ей было так плохо, что теперь она просто не может принять жизнь такой, какая она есть – бессмысленной и нелепой». Мы разошлись по домам. Я решил, что эта девушка – чокнутая, и общаться с ней незачем. Но другую часть меня задели её слова. Будто было и в ней, и в них что-то полезное, в том числе и для первой части, способное пробудить неограниченный творческий потенциал.
На следующий день я снова ей позвонил – девушка предельно ясно дала понять, что мы больше не увидимся.
– Учись ценить случайные встречи. И не звони мне больше, пожалуйста. Пока.
Зимой я познакомился в интернете со Светой – весёлой девушкой, выделяющейся среди неформальной молодёжи разнообразием музыкальных вкусов. Мы встретились в реале – Света оказалась очень симпатичной и озорной, но при этом в меру «тормознутой» – как раз то, что мне нравилось. Мы выпивали и делились историями – общение быстро перешло на доверительный и непринуждённый уровень. Я почувствовал, что со Светой возможно всё. И рассказал ей историю о своём смелом поцелуе у костра, продемонстрировав последний прямо на ней. По ходу дела я заметил, что девушка не настроена целоваться в губы, и ловко перенацелился ей в шею.
Света была слегка шокирована такой наглостью на первом свидании. Но было очевидно, что нам обоим понравилось. И уже очень скоро мы непристойно обнимались и целовались взасос в телефонной будке, куда она сама меня затащила. Я запомнил этот нежный, чувственный поцелуй как свой «первый сознательный». Казалось, что мы в совершенстве чувствуем друг друга, а наши тела идеально сочетаются физически, и будто только «порядочность» Светы, требующая от неё «выждать» определённый период ухаживаний, удерживает нас от немедленного совокупления. Прямо здесь – в телефонной будке возле Комаровского рынка.
Мне хотелось верить, что у нас будет приятный ветреный роман с ураганным сексом, без обязательств, который, скорее всего, развеется так же быстро и легко, как начался. А после будут другие.
Но в действительности я влюбился в Свету по уши. Мечтал быть с ней всё время, обнимать и целовать, творить бесчинства, заходя всё дальше и дальше. Я был опьянён, одержим ею, смел и полон сил как никогда!
Начался период долгих прогулок и затяжных телефонных бесед. Мы обошли практически все кладбища города – там было всё что нужно: уединённость, тишина и близкая нам обоим готическая романтика. Фотографии с заснеженными крестами, поцелуи среди живописных могил…
Не обошлось без приключений. Однажды нас внесли в милицейскую базу данных за нахождение на территории древнего захоронения в неположенное время. Стражи порядка пригрозили сообщить в институт, и я не на шутку струхнул. Но вид списка нарушителей – толстого блокнота, исписанного фамилиями в каждую строчку, – дал понять, что можно расслабиться.
В другой раз мне захотелось вынести с кладбищенской мусорки деревянный крест. Мы принесли его знакомому Светы, который занимался изготовлением гитар, и предложили сделать из креста «басуху». Парень в недоумении послал нас подальше. Пришлось идти с крестом на плече несколько кварталов, чтобы культурно предать его земле за кольцевой автодорогой.
Но самое экстремальное случилось, когда мы со Светой напились прямо в историческом центре Минска и отправились гулять по проезжей части. А когда мне захотелось «по-маленькому», я не стал соблюдать приличия: шёл прямо по разделительной полосе и справлял нужду на проезжающие мимо автомобили. Каким-то чудом праведного гнева водителей и милиции удалось избежать. Хотя даже мне самому такой поступок казался заслуживающим наказания.
В общем, прогулки получались насыщенные. Кроме того, мы обменивались дисками с музыкой и часами болтали по телефону (домашнему, поскольку мобильного у меня не было). Даже когда особо нечего было сказать, мы могли подолгу мычать, зевать, сопеть – нам просто нравилось веселить друг друга своим идиотизмом.
– Уже четыре часа говорят! – удивлялась мама, – наверное, это любовь.
– Это пиздёж, – урезонивал её отец.
Мне и самому это всё больше напоминало пиздёж. Кладбища-кладбищами, музыка-музыкой – но когда же мы, наконец, потрахаемся?
Я задал этот вопрос открыто. И тут выяснилось, что у Светы есть парень, которого она ждёт из армии, и её терзают сомнения – с кем из нас двоих ей остаться. Эта новость меня изрядно шокировала и сбила с романтической орбиты. Света долгое время утверждала, что я более симпатичен ей во всех отношениях. Мы продолжали наши вылазки, но они превращались в ритуал – в них уже не было изначальной искры безбашенности. Я становился раздражительным. В итоге, как только Светин парень вернулся из армии, она ушла к нему.
Я предполагал такой поворот событий и пытался убедить себя, что готов принять его холодно и беспристрастно. В действительности сердце обливалось кровью – такого глубокого чувства разочарования и предательства в моей жизни ещё не было. Я плакал, писал злые стихи, грубил людям в чате и играл в стрелялки, дрочил, представляя, как насилую Свету…
И в то же время не понимал, что именно меня так бесит? Казалось бы – не получилось с одной, так найдётся другая. Ведь я с самого начала старался не воспринимать наши отношения всерьёз.
Старался-старался, а на деле – привязался. Много ли надо девственнику с гиперактивным воображением? Красивая девушка, первые поцелуи «по-взрослому», совместные приключения… Мне казалось, что мы оба в восторге от происходящего и не променяем нашу романтику ни на что на свете. Но все эти яркие моменты имели сверхважное значение только для моего наивного ума. А Света, да и вообще взрослые люди, живут другими ценностями. Хотя я так и не понял – какими именно.
Оглянувшись назад, я понял, что собственная влюблённость ослепила меня настолько, что я принял её за взаимную любовь. Просто парил на крыльях фантазий, не желая смотреть на факты. Пришло время спуститься с небес на землю.
Я перестал звонить и писать, решив стать более прямолинейным, расчётливым и грубым в дальнейшем. Света ещё раз заходила ко мне в гости, а я заходил к ней. Это казалось формальностью перед прощанием. Я вёл себя холодно и отстранённо. Она пыталась меня растормошить, вернуть былую игривость в наше общение. То ли хотела остаться друзьями, то ли чего-то большего – играючи мы даже ложились в постель «валетом» у неё дома. Но для меня окончательный разрыв уже произошёл. И было слишком больно что-либо возвращать. То есть я к тому времени уже свыкся с ролью брошенного и разочарованного – она служила источником вдохновения и потому вполне меня устраивала.
После Светы я перестал верить в любовь. Хотя по-прежнему не представлял, как можно заниматься сексом без глубоких чувств. Это можно было узнать лишь экспериментально.
Костюм неформала, «Продавец Тьмы»
Полем моих экспериментов стала неформальная тусовка. Из опыта отношений со Светой я сделал вывод, что мне не хватает мужественности – слишком романтично-воздушный, далёкий от реальной жизни, да и одеваюсь всё ещё как маменькин сынок. Пришла пора внести ясность в свой образ и стать брутальным металлистом, а не соплёй из спального микрорайона.
Я проявил настойчивость и практически заставил маму купить мне «неформальный» рюкзак с сисястой готичной горгульей, кожаную куртку-косуху и утяжелённые ботинки «Steels». К этому добавилась металлическая цепь, постепенно отросли длинные волосы – и костюм «металлиста» был укомплектован. Теперь не стыдно было показаться и на нашей локальной тусовке, и в центре города – на аллее с памятником Дзержинскому напротив здания КГБ, где с советских времён по вечерам собирались маргиналы всех мастей. Да и ходить на концерты стало не грех.
В общем, я сделался полноправным членом неформальной субкультуры со всеми вытекающими последствиями: приветливым отношением соратников и шансом получить по морде от гопоты.
Однажды я попытался продать на гимназии под видом наркотика какую-то траву, которую насобирал летом прямо на дачной свалке. Потенциальный покупатель долго откашливался и матерился, куря «пробную дозу», но никакого наркотического эффекта не ощутил. Все долго смеялись, узнав об этом случае, и стали звать меня Дилером. Прозвище мне даже понравилось. Я добавил загадочности и стал называть себя в интернете Darkness Dealer – дескать, продаю Тьму за души людей. А что скрывается во Тьме – неизвестно…
